Сообщение от Ilia Krohmal Посмотреть сообщение

А сейчас я хочу обратить внимание, что передача Иисуса в мир, сопряжённая со свойством одного из двенадцати аспектов Слова - подобием плоти греховной - при определённых обстоятельствах вступает в конфликт с законом:
"25. «Проклят, кто берет подкуп, чтоб убить душу и пролить кровь невинную!» И весь народ скажет: «аминь»"(Второзаконие 27:25)
Закон препятствует распятию Иисуса, поскольку это есть пролитие крови невинной. Это первое.
И второе - если принять за исходное что Иуда удавился повесившись на древе, то мы имеем двоих пребывающих под проклятием: Иисуса и Иуду, ибо "проклят всяк висящий на древе" (Галатам 3:13).
А сейчас вернёмся к нюансам перевода в истории Иуды по Матфею.
"3. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам,
4. говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что́ нам до того? смотри сам.
5. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился"(Матфея 27:3-5)
Нас интересуют два выделенных слова.
"Возвратил" переведено с греческого έστρεψεν (Эстрэпсэн) - поворачивать(ся), отворачивать(ся), обращать(ся), отвращать(ся), возвращать(ся), превращать.

Рассмотрев все двадцать одно место употребления данного слова в Новом Завете,
мы найдём удивительное единообразие: обратиться (повернуться) - 18 мест, отвратиться (отвернуться) - 1 место, превратиться - 1 место и возвратить - 1 место.
Последнее - "возвратить" - употреблено в отношении тридцати сребренников.

В отношении остальных мест, смысл всех слов один - поворот другой стороной, или поворот к другой стороне.

В отношении возврата тридцати сребренников ситуация выглядит странной, поскольку обыкновенно, словом "возвратить" переводят другие греческие слова - гюпЭстрэпсэн, гюпострЭйфэйн.

Заниматься подобным крючкотворством приходится по той причине, что синодальным переводчикам ну уж точно неизвестен духовный смысл числа тридцать, которое, подобно Янусу двуликому, имеет две стороны в зависимости от восприятия: подобие плоти греховной, и плоть греховную.

Но если знать этот смысл, то открывается замечательная логичность использованного глагола, который описывает не просто возврат тридцати сребренников первосвященникам и старейшинам, а их обращение иной стороной.

Второе слово которое нас интересует - "бросить", переведённое с греческого ρίψας (рИпсас) - бросать вниз, сбрасывать, повергать, свергать; ср.з.быть разбросанным или рассеянным.

Здесь наблюдается та же картина, что и с глаголом возвратить.
Вместо того чтобы употребить βαλειν (балЭйн) - перех.бросать, кидать, ввергать, закидывать; 2. перех.класть, ставить, помещать, вливать (о жидкости); 3. неперех.кидаться, бросаться. - употребляется глагол, имеющий явно выраженный нисходящий смысл.

Если мы используем эти нюансы в уточнении смысла, то получается следующее:
3. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил/обратил иной стороной тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам,
4. говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что́ нам до того? смотри сам.
5. И, повергнув вниз сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился
Но тогда и раскаяние как смена решения, замечательным образом коррелирует с возвращением - а точнее с обращением иной стороной тридцати сребренников к первосвященникам и старейшинам.

Иуда использовал плату для создания подобия плоти греховной, а возвращает как цену познания плоти греховной.

С учётом приведённых доказательств, складывается ясная картина, что когда тридцать разумеется как подобие плоти греховной, то относится к Евангельскому учению, а когда его воспринимают как плоть греховную - подпадает под действие закона.

По крайней мере это даёт представление, почему, передавая Иисуса по линии Евангелия как подобие плоти греховной, Иуда спрашивает с себя законом как за плоть греховную.

Таким образом один из двенадцати аспектов Слова построен как переходный механизм от закона - к Евангелию.
И тут действительно невозможно не согласиться, что горе тому человеку который передаёт Иисуса.

Этот механизм ставит человека в зависимое положение от носителей закона.
Если их уровень разумения закона позволяет принять Евангелие Иисуса Христа пришедшего во плоти - значит сработал переходный механизм, и Евангелие вступило в силу.
Если нет - передающий подпадает под действие закона.

Тем не менее для Иуды и вообще для истинного Иудея, которому вверено Слово, главное - исполнение Писания.
Писание не может нарушиться.

Исполнение Писания происходит в соответствии с Евангельским учением о спасении мира и построении пути духовного роста.

Когда Иисус делает упор на предательство как на исполнение написанного, то само это исполнение - дело Евангельского учения, а не закона.
Евангелие должно быть написано и оформлено в подобие плоти греховной и передано в мир, для его спасения в надежде. Без вариантов! В невозможности нарушиться Писанию состоит примат воли Божией.

Распятие Иисуса вызывает осуждение законом предавшего Его, однако пролитая Кровь вызывает вступление в силу Нового Завета в Крови, которая запрашивает не мщение, а Милость.

Безусловно и без вариантов: сила Крови больше силы закона. Поэтому осуждение законом поглощается оправданием в Крови.

Надо сказать, такие эпитеты Иуды как "диавол", "сын погибели", "нечистый" связаны именно с законом.
А такой эпитет как "любимый ученик" - с Евангелием, с нерушимостью Писания, с послушанием воле Божией.

Действительно, подобие плоти греховной способно вызвать к жизни как беззаконника, сына погибели, - так и любимого ученика.
Такова причина этих удивительных контрастов в описании Иуды Симонова Искариота.